Круглый стол "Риск-менеджмент: старые ошибки и новые подходы"

УЧАСТНИКИ «КРУГЛОГО СТОЛА», ОРГАНИЗОВАННОГО НБЖ ПРИ СОДЕЙСТВИИ АРБ:
Анатолий МИЛЮКОВ, исполнительный вице-президент АРБ; Ирина ВЕЛИЕВА, руководитель службы рейтингов кредитных институтов «Эксперт РА»; Вероника КОЛБАСИНА, начальник информационно-аналитического управления Инвестторгбанка; Олег СОКОЛОВ, партнер группы БДО Юникон; Сергей МОИСЕЕВ, директор центра экономических исследований Московской финансово-промышленной академии (МФПА); Максим ТАРАКАНОВ, заместитель начальника отдела управления Независимого строительного банка; Юрий ПТИЦЫН, вице-президент Московского индустриального банка. Ведущие: Елена ЕЛИСЕЕНКОВА, генеральный директор НБЖ, и Анастасия СКОГОРЕВА, главный редактор НБЖ.

Давно известно: чем лучше у банка обстоят дела с оценкой рисков, тем больше его шансы выживать в «тощие» времена и увеличивать свою долю на рынке в «тучные» годы. Нынешний глобальный кризис доказал это с подкупающей простотой и очевидностью. В случае с российскими банками он также вскрыл проблемы, часть из которых можно объяснить молодостью национальной банковской системы. Какие уроки следует извлечь из полученного, не слишком приятного опыта, что следует предпринять для совершенствования существующей системы и методик риск-менеджмента? Какие риски являются сейчас наиболее серьезными для банков, а какие могут стать таковыми в среднесрочной перспективе? На эти и другие вопросы дали свои ответы участники «круглого стола». Мы предлагаем читателям НБЖ ознакомиться со стенограммой этого мероприятия, состоявшегося 10 ноября 2009 года в Ассоциации российских банков.

КТО ВИНОВАТ - МЕТОДИКИ, ЛЮДИ, ФАКТОРЫ?

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: С момента начала финансового кризиса в России прошел год, соответственно, уже можно подводить некоторые промежуточные итоги. Кризис вскрыл многие проблемы наших банков, в том числе и несовершенство и ошибки риск-менеджмента. В связи с этим очень интересен ответ на вопрос: в чем причина того, что банки оказались сначала заложниками рисков ликвидности, а затем - кредитных рисков? Речь идет о неэффективности тех методик, которые использовались при оценке банками рисков, или о том, что методики были эффективными, но имело место сознательное отклонение от них.

С. МОИСЕЕВ: Мне кажется, что при ответе на этот вопрос надо прежде всего отделить «чистых» от «нечистых» - банки, которые пережили самый острый период кризиса, и банки, которым сделать это не удалось. По поводу первых можно сказать, что у них с риск-менеджментом дела обстояли и обстоят неплохо - они корректно оценили риски и благодаря этому остались на рынке. Со вторыми все тоже ясно: их риск-менеджмент оказался не на высоте, и результат этого слишком хорошо всем известен.

А. СКОГОРЕВА: Сложно не согласиться с выводом о том, что у банков, которые остались на рынке, дела с риск-менеджментом обстояли на порядок лучше, чем у тех, кто «вчера не вернулся из боя». Но, тем не менее, все участники нашего банковского рынка так или иначе столкнулись с проблемой «плохих» долгов, с разрывами ликвидности и т. д. Не означает ли это, что все же правомерно ставить вопрос о неэффективности применяемых методик?

С. МОИСЕЕВ: Не уверен в этом. Все методики, которые использовали и наши, и иностранные банки, являются стандартными, распространенными, неоднократно проверенными на практике. Списывать все на их недостатки нет смысла. На мой взгляд, если рассматривать этот вопрос комплексно, то можно прийти к следующему выводу: дело не в методиках оценки рисков, которые использовали банки, а в том, какие решения принимали по тем или иным вопросам конкретные топ-менеджеры, управляющие финансово-кредитными структурами.

О. СОКОЛОВ: Согласен с коллегой. Дело не в том, какие методики применять, какие из них были хорошими, а какие плохими. Дело в том, что у руководителей многих российских банков на момент наступления кризиса был очень высокий «аппетит к риску». Есть непреложный факт: чем более рискованным является финансовый инструмент, тем больше прибыли из него можно извлечь. Так вот, акционерам и «топам» некоторых банков очень импонировал тот факт, что прибыль постоянно росла, а о рисках, которые банки принимали при этом на себя, они особо не задумывались. Возможно, если бы они смотрели на показатели экономической прибыли, их отношение к происходящему было бы иным. Но они смотрели именно на финансовую отчетность.

С. МОИСЕЕВ: Я бы отметил еще несколько моментов, которые, на мой взгляд, обусловили нынешнее положение дел в банковском секторе. Первый из них -ограниченность информационного обеспечения. Россия прошла всего лишь один полноценный кредитный цикл -с 1999 по 2009 годы, она не накопила достаточного объема статистического материала, а именно статистика лежит в основе любой методики по оценке рисков.

Второй момент - какие формы отчетности банки используют? Те, которые утверждает ЦБ. Нельзя сказать, чтобы они были оптимальными с точки зрения оценки рисков. Для риск-менеджмента важно, чтобы было распределение активов по категориям надежности, по внутренним или внешним рейтингам. ЦБ этого не требует.

Третий момент - слабость автоматизированных банковских систем. Это достаточно распространенное явление на нашем рынке, и виной тому - банальная жадность акционеров банка. А коль скоро системы несовершенны, то у специалистов нет возможности «вынимать» данные, необходимые им для оценки рисков.

Четвертый момент - низкий уровень квалификации риск-менеджеров. Контингент таких специалистов практически не меняется - это молодые люди в возрасте от 30 до 40 лет. В силу своей молодости они еще в глаза ни один кризис не видели, им тяжело представить себе, как он может выглядеть на практике.

И наконец, пятый, но не последний по значимости фактор - риск-менеджеры в банках, к сожалению, далеко не всегда обладают достаточными полномочиями для того, чтобы донести свою точку зрения до руководства. В редких случаях «рискови-ки» входят в правление, занимают посты вице-президентов, зампредправ-ления и т. д. К сожалению, более распространенной является другая ситуация: «рисковики» ни в какие высокие кабинеты не вхожи, они «стряпают» свои отчеты, которые начальство потом отправляет в корзину. В небезызвестных нам Связь-банке, «КИТ Финансе» и «Глобэксе» положение дел было именно таким: риск-менеджеры занимали миноритарное место и никакого влияния на принятие решений не оказывали. Что и привело к соответствующим результатам.

А. МИЛЮКОВ: Хотел бы и поддержать предыдущих ораторов, и немного подискутировать с ними. Если задаться вопросом, почему названные г-ном Моисеевым банки и многие другие финансово-кредитные структуры оказались в сложной ситуации, то придешь к несколько иным выводам. Точнее, видишь причины, которые я условно разложил бы по трем «полочкам»./p>

Верхняя «полочка» - внешние факторы. Вспомним докризисные годы: все шло прекрасно, наблюдался стабильный экономический рост, банки активно кредитовали и предприятия, и частных лиц. Казалось бы, исходя из требований ликвидности они должны были давать «в рост» только «короткие» деньги. Но жизнь требовала среднесрочных и долгосрочных займов. И большинство банков - и те, что «рухнули», и те, что остаются на плаву, - вынуждены были такие кредиты предоставлять, используя при этом «короткую» ликвидность. Из года в год они прекрасно выходили из этого положения, постоянно перекреди-товываясь. Регулятор серьезных претензий к ним по этому поводу не имел, но в то же время и ему, и банкам было ясно, что имел место внутренний, содержательный, колоссальный разрыв между «длинными» кредитами и «короткими» пассивами. Нужно было грянуть грому, и когда он грянул, банки оказались жертвами разрыва ликвидности.

Стоит ли упрекать в этом банки за несовершенство риск-менеджмента? На мой взгляд, никаких оснований для этого нет, потому что, повторюсь, ключевую роль сыграли изменившиеся внешние условия. Сейчас можно услышать точку зрения, что банки выдавали заведомо проблемные кредиты, но это в большинстве случаев не так. Качество заемщиков было хорошее, и при нормальной ситуации они продолжали бы расплачиваться по долгам. Так надо сейчас не упрекать банки за то, что они якобы чего-то недосмотрели, и не «топить» заемщика, а помочь и тем и другим - с помощью госгарантий, кредитов ВЭБа и т. д.

А. СКОГОРЕВА: Но нельзя же все списать исключительно на внешние условия. Не получится ли, что банкам, таким образом, будет выдаваться своего рода индульгенция - вы не виноваты, во всем виноват Lehman Brothers?

А. МИЛЮКОВ: Никаких индульгенций никто не предлагает. Мы говорим о другом: российская банковская система очень болезненно отреагировала на изменившиеся внешние условия. Это непреложный факт. Так вот, чтобы этот риск не реализовался снова, надо уже сейчас задумываться о его минимизации. Надо насыщать экономику «длинными» ресурсами. По моему глубокому убеждению - к сожалению, не всеми разделяемому, - необходимо создание нескольких госкорпораций, которые «вливали» бы в экономику страны деньги на кредитной основе. Да, это повысило бы долю государства во всей системе кредитования. Но сейчас как раз такой период, когда это необходимо, переживем кризис - и восстановим прежнее положение дел.

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: Вы говорили о трех «полочках». Пока мы выяснили, что лежит на первой. А что на остальных?

А. МИЛЮКОВ: На второй - то, что банки, конечно, увлеклись погоней за прибылями от кредитования. Вступил в силу в том числе и человеческий фактор: все вокруг показывают рост кредитного портфеля на 30-40% в год, как же я отстану?! В этих условиях руководство банков действительно отстраняло «рисковиков» от принятия кредитных решений.

А. СКОГОРЕВА: По принципу - разберемся без вас, гуляйте?

А. МИЛЮКОВ: Да. Кстати, в связи с этим я считаю, что мы должны с учетом уроков этого кризиса очень внимательно смотреть теперь на качество работы банков. Буквально вводить эту категорию в оборот по совокупности факторов. Надо «подтягивать» банки по уровню риск-менеджмента до западных стандартов бизнес-процессов.

И третий блок - конечно, большое значение имеет надзор. Потому что если надзор осуществляется слишком «ретивыми» надзирателями, то это лихорадит и отдельные банки, и рынок в целом. В условиях нестратегического, несодержательного надзора выстроить собственную эффективную систему риск-менеджмента просто невозможно.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И РАЗМЕР ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ

А. СКОГОРЕВА: Анатолий Илларионович, вы подняли очень интересные темы и вопросы. Но мне показалось особенно символичным то, что и вы, и Сергей Рустамович (Моисеев - Прим. ред.) сказали о «периферийности» положения риск-менеджеров в некоторых российских банках. Хотела бы в связи с этим вовлечь в обсуждение представителей финансово-кредитных структур: насколько распространенной является подобная практика «отодвигания рисковиков» от принятия кредитных решений?

М. ТАРАКАНОВ: Да, безусловно. Особенно ярко эта тенденция проявлялась в мелких и средних российских банках. В меньшей степени она была заметна в «дочках», где система риск-менеджмента выстроена в соответствии с западными стандартами. Но хотел бы отметить, что кризис как раз сыграл в этом смысле положительную роль, так как руководители банков начали осознавать    важность    правильной оценки рисков при принятии кредитных решений.

 

акцент
Кризис показал: не надо жалеть денег на совершенствование риск-менеджмента в «тучные» годы. В «тощие» годы все расходы окупятся с лихвой.

И. ВЕЛИЕВА: Думаю, входе этого обсуждения небезынтересным будет наш опыт как рейтингового агентства. Мы работаем с самыми разными банками - крупными российскими, мелкими и средними, дочерними структурами иностранных финансовых групп. Как раз имеющийся у нас опыт дает мне основания для того, чтобы согласиться с мнением представителя Независимого строительного банка. Действительно, в мелких и средних банках риск-менеджмент занимает подчиненное положение, в некоторых случаях он даже не выделен в отдельное, самостоятельное подразделение. Кредитные решения в результате принимаются на уровне председателей правления и зачастую без каких-либо консультаций с «рисковиками».

Это одна проблема. Вторая заключается в том, что многие банки выстраивают собственную систему риск-менеджмента за счет превалирования формы над содержанием. Есть требования ЦБ, вот сейчас мы под эти требования напишем все документы, и все у нас будет прекрасно. Понятно, что такой подход не дает банкам возможности адекватно оценивать риски.

Что касается иностранных банков, то да, у них есть определенные, более высокие технологии риск-менеджмента. С другой стороны, я не стала бы преувеличивать это преимущество. Очень часто решение о предоставлении крупных кредитов принимают не «дочки» самостоятельно, а «материнские» структуры. К тому же «дочкам» спускаются из штаб-квартир лимиты на кредитование отдельных отраслей или отдельных предприятий, и превысить эти лимиты они не могут, даже если оценивают риски кредитования иначе, чем «матери».

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: В нашем «круглом столе» принимает участие представитель банка, который сравнительно недавно стал частично «дочкой». Если мне не изменяет память, то держателями 40% акций Инвестторгбанка на сегодняшний день являются иностранные инвесторы. В связи с этим вопрос Веронике Колбасиной: почувствовали вы изменение в подходе к оценке рисков после появления у банка акционеров-нерезидентов?

B.   КОЛБАСИНА: Да. И не только потому, что они действительно принесли с собой западный подход к оценке рисков. Очень позитивным фактом является то, что они ввели в правление банка от себя человека, который имеет большой опыт оценки кредитных рисков. Причем этот опыт был «нажит» им не в одной финансовой структуре, что чрезвычайно важно. Его знания и практические навыки оказали нам огромную помощь в реструктуризации наших внутренних процессов оценки рисков.

А. СКОГОРЕВА: Вы подтверждаете ранее высказанное мнение - как важно российским банкам иметь у себя человека, у которого за спиной не один пройденный кредитный кризис.

И. ВЕЛИЕВА: Ни в коем случае не собираюсь оспаривать этот вывод. Но хочу отметить, что нельзя просто делать «кальку», автоматически перенося западные стандарты и методики риск-менеджмента на российские реалии.

А. СКОГОРЕВА: Почему? Есть какая-то наша, российская специфика, которая отвергает западную best practice? Если да, то в чем эта специфика заключается?

О. СОКОЛОВ: Моя реплика, скорее всего, не станет ответом на ваш вопрос, я хотел бы сказать не о российской специфике, а о том, что нам надо избегать крайностей. В данном случае - крайности «обожествить» западные методики и стандарты риск-менеджмента. На мой взгляд, весьма сложно говорить о них в превосходных тонах на фоне нынешней ситуации.

А. СКОГОРЕВА: После Lehman Brothers…

О. СОКОЛОВ: Дело не только в Lehman Brothers. В сфере риск-менеджмента всегда были образцы, на которые нас призывали равняться, - Sitigroup, Deutsche Bank, Barclays Capital. Кто из этих банков обошелся без проблем? А еще интереснее посмотреть на американские банки и подумать: почему у них вскрылись такие риски при существующей очень жесткой системе регулирования? Они внедряют Basel, их регулярно проверяет FDIC, их акции торгуются на рынке, и поэтому их постоянно аудируют на предмет качества внутреннего контроля. По формальным признакам, у них должны быть прекрасные системы риск-менеджмента. В реальности мы видим совершенно иную картину.

А. СКОГОРЕВА: Тут уже прямо напрашивается не вопрос, а вопль души: почему?

О. СОКОЛОВ: Думаю, ответ тут является общим и для нас, и для них. Руководителям банков зачастую сложно понять, что им говорят риск-менеджеры, особенно если эти руководители не имеют математического образования. Это одна сторона проблемы. С другой стороны, внутренние аудиторы зачастую проверяют, правильно ли расходовал директор какого-нибудь департамента средства на скрепки, а качество оценки рисков при этом оставляют без внимания. По причине того, что они не могут вести профессиональный диалог с «рисковиками». Повторюсь, это становится камнем преткновения и для российских банков, и для их коллег на Западе.

КРЕДИТНЫЕ - НА ПЕРВОМ, ВАЛЮТНЫЕ -НА ВТОРОМ

А. СКОГОРЕВА: Глобальный кризис потому и называется глобальным, что он порождает для банков, работающих в разных странах, общие проблемы. Но все же давайте сконцентрируем свое внимание на ситуации в России. НБЖ в преддверии нашего «круглого стола» провел на своем сайте (www.nbj.ru) опрос по теме, какие риски являются сейчас наиболее серьезными для российских банков -кредитные, валютные или операционные. Результаты оказались, на наш взгляд, очень интересными: за кредитные риски проголосовали 62% респондентов, валютные риски выбрали 24% респондентов, и только 13% отметили в качестве самой серьезной угрозы для банков операционные риски. Прежде чем задать участникам нашего «стола» вопрос - насколько эти результаты совпадают с их оценками ситуации, - хотела бы отметить, что данный опрос оказался самым «посещаемым», в нем приняло участие 90 человек! Это говорит о том, что вопрос о рисках действительно является очень актуальным и для банков, и для тех, кто так или иначе может быть связан с банковской деятельностью.

Ю. ПТИЦЫН: Без сомнения, в нынешней ситуации, когда вся банковская система   столкнулась   с   проблемой «плохих» долгов, кредитные риски наиболее значимы. В начале кризиса, как все помнят, ситуация была иная. Для нее был характерен резкий недостаток ликвидности, и, соответственно, тогда на первый план выходили риски, связанные с возникновением «разрывов» ликвидности. Но эту угрозу удалось довольно быстро преодолеть.

А. СКОГОРЕВА: Преодолеть так же быстро кредитные риски явно не получится.

Ю. ПТИЦЫН: Безусловно. И все же, по моему мнению, через полгода-год банки могут столкнуться с новым риском - процентным. Признаки этого налицо уже сейчас. Мы видим, что Сбербанк потихоньку снижает ставки по депозитам, но в целом банки мало что делают в этом направлении. То есть ресурсы остаются дорогими, а ставки по кредитам снижаются. Банкам надо размещать деньги, они это делают, предоставляя кредиты качественным заемщикам, которые требуют к себе соответствующего отношения. Если эта тенденция сохранится - а она сохранится почти наверняка, - то банки столкнутся с серьезными вызовами. И на фоне этих вызовов операционные риски, конечно, отступят на задний план, а кредитные… Они будут уже привычными.

С. МОИСЕЕВ: На мой взгляд, такая «раскладка» - кредитные риски на первом месте, операционные на последнем - характерна для любых времен. Для банков основной вид бизнеса и основной источник доходов - кредитование, соответственно, и кредитные риски для них наиболее актуальны. Насчет процентного риска я с Юрием Птицыным согласен: после кредитного риска он, скорее всего, будет основным - по крайней мере, до середины следующего года. Но я бы не стал преувеличивать в данном случае размеры   бедствия:   думаю,    банки с этой ситуацией справятся без особых проблем.

А. СКОГОРЕВА: Ваша оценка как-то не очень совпадает с оценкой регулятора. В одном из своих недавних выступлений Геннадий Меликьян говорил о том, что риск, который берут на себя банки, завышая ставки по депозитам, очень высок. В некоторых случаях, как он дал понять, финансово-кредитные структуры могут стать жертвами своей нынешней депозитной политики.

С. МОИСЕЕВ: Регулятор предупреждает участников рынка об имеющихся или потенциальных рисках, и делает правильно. Я же, высказывая свое мнение, прежде всего смотрю на то, кто устанавливает высокие ставки. Если это делают крупные банки, то следует признать, что у большинства из них дела с рентабельностью обстоят неплохо. Так что ожидать возникновения у них серьезных проблем я бы не стал.

О. СОКОЛОВ: Мне кажется, что предпочтение, которое участники опроса отдали кредитным рискам, вполне объяснимо, как и их сравнительно спокойное отношение к операционным рискам. Вот только я хотел бы отметить, что операционные риски имеют такую особенность - случаться редко, но метко. Если уж они случаются и носят существенный характер, то под вопрос могут быть поставлены и прибыли финансово-кредитной структуры, и сам факт ее существования.

А. СКОГОРЕВА: За примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить недавнюю ситуацию вокруг Societe Generale.

О. СОКОЛОВ: Да. Но можно смоделировать и другую, куда более взрывоопасную и в то же время вполне реалистичную ситуацию. Представьте себе, что в разгар прошлогоднего кризиса ликвидности у Сбербанка, например, отказала операционная система. Последствия реализации такого сценария трудно даже представить - могла зашататься и «посыпаться» вся финансовая система страны.

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: Наверное, не стоит поминать имя Сбербанка всуе и тем более в таком страшном контексте. А что думают банкиры, участвующие в нашем «круглом столе», о результатах опроса, проведенного НБЖ?

М. ТАРАКАНОВ: Абсолютно согласен с тем, что кредитный риск сейчас является самым очевидным и серьезным, и с тем, что впоследствии участникам рынка, скорее всего, придется иметь дело с процентным риском. Операционные риски на этом фоне отступают на второй план, хотя для малых банков как раз они имеют большое значение.

Ю. ПТИЦЫН: Хотел бы еще добавить: операционный риск существует всегда и зачастую является величиной постоянной. Кредитные же риски меняются: в периоды, когда экономика растет, они менее ощутимы, в периоды, когда она «сокращается», привлекают к себе повышенное внимание. Это естественно, ведь падение ВВП приводит к сокращению платежеспособного спроса, то есть все больше становится вещей, которые нельзя купить, и все меньше - вещей, которые можно продать. Плюс к этому, растет дебиторская задолженность, что тоже повышает вероятность наступления кредитных рисков.

А. СКОГОРЕВА: Честно говоря, безоговорочное лидерство кредитных рисков в опросе нас не удивило. А вот то, что второе место заняли валютные риски - за них проголосовал каждый четвертый респондент, - это, на наш взгляд, очень интересно.

Ю. ПТИЦЫН. Я бы скорее сказал, что это печально. Действительно, сейчас налицо диспропорция между объемами привлечения валютных ресурсов и объемами их размещения. Хотя сейчас доля валютных депозитов снижается, но вы вспомните, какой спрос на них был в начале года! А спроса на валютные кредиты практически нет, долларовые еще время от времени берут, а с кредитами в евро - просто беда. И получается, что банки лишены возможности размещать валютные депозиты.

В. КОЛБАСИНА: Хочу поддержать коллегу и добавить, что инструменты для размещения валютных депозитов действительно ограничены. При этом речь идет не только о валютных кредитах - очень ограничен и список валютных ценных бумаг, в которые банки могли бы вкладывать средства. А если на рынке появляются альтернативные валютные инструменты, то их стоимость низка, и получается, что возникают проблемы с маржой, возникает процентный риск. Добавьте к этому, что валютные пассивы имеют срочность, а со среднесрочными финансовыми инструментами, как мы уже говорили, на рынке дела обстоят не идеально.

A.  СКОГОРЕВА: У банков есть выход -отказаться от приема валютных депозитов.

B.   КОЛБАСИНА: Каким образом? Наши клиенты приносят нам свои сбережения, мы не можем их оттолкнуть.

C.   МОИСЕЕВ: Хотел бы добавить: у банков сейчас открытая валютная позиция, а это означает, что они несут потери на укреплении курса рубля. Я, правда, не думаю, что  эти  потери очень велики. Прежде всего потому, что есть лимит, установленный ЦБ на открытую позицию. С учетом этого я думаю, что банки смогут со временем «отбить» нынешние потери, которые они несут в результате реализации валютных рисков.

«ЧЕРНЫЙ СПИСОК» И КРИТЕРИИ ОЦЕНКИ

А. СКОГОРЕВА: Итак, все же кредитные риски - вне конкуренции, хотя банкиры отмечают актуальность и валютных, и процентных рисков, и даже операционных. Коль скоро так, то вполне понятно, почему в некоторых банках «рисковикам» поручают сейчас составление своего рода черных списков - перечня отраслей и предприятий, которые банки не хотят кредитовать. В связи с этим возникает вопрос: как можно определить, какие отрасли кредитовать, какие нет, если все они взаимосвязаны между собой? Ситуация вокруг строительной отрасли продемонстрировала это с подкупающей ясностью.

Ю. ПТИЦЫН: Как бы там ни было, а я убежден: в любой отрасли есть предприятия, которые можно и нужно кредитовать. Среди наших клиентов есть строительные компании, у которых все в порядке и которые продолжают обслуживание кредитов без перебоев. Все зависит от того, о чем я уже говорил: есть ли у предприятия-заемщика рынок сбыта, есть ли платежеспособный спрос на его продукцию. Потому что бывают ситуации, когда вроде бы с отраслью все нормально, а у компании всего этого нет, и тогда возникают проблемы с обслуживанием долга.

О. СОКОЛОВ: Хотел бы немного по-другому ответить на вопрос, как кредитовать и кого кредитовать. Если вы небольшой банк, то для вас отраслевая принадлежность заемщика особого значения не имеет - у вас достаточно ограниченный круг клиентов. Соответственно, вы будете ориентироваться на финансовое состояние, кредитную историю и т. д. Если же вы являетесь банком масштаба «МДМ» или «Альфы», то это - другая история. У них тысячи заемщиков, и вполне понятно, что они стремятся провести отраслевую сегментацию, поскольку анализировать ситуацию с каждым заемщиком отдельно невозможно. Но с другой стороны, подобный анализ в любом случае не дело риск-менеджеров. По идее, банк должен иметь аналитическое подразделение, которое как раз и должно заниматься этим делом.

В. КОЛБАСИНА: Действительно, определение отраслей, которые банк намерен кредитовать, или отраслей, от кредитования которых он хочет воздержаться, - это дело департамента стратегического анализа или стратегического планирования. Со своей стороны хотела бы сказать, что мы, например, выбирая себе заемщиков, ориентируемся не только на отраслевую, но и на региональную специфику. То есть мы проводим анализ состояния конкретной отрасли в регионе и выбираем сбалансированные параметры при разработке дальнейшей, более детальной программы кредитования предприятий в этом регионе. И естественно, в финансовом плане предусматривается установление определенных лимитов по отдельным отраслям, это общая практика.

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: В нынешней ситуации банки, наверное, куда чаще реструктурируют старые кредиты, чем выдают новые. Правильно ли я понимаю, что с учетом этого риск-менеджерам приходится давать рекомендации, стоит или не стоит реструктурировать задолженность того или иного предприятия?

Ю. ПТИЦЫН: Я бы не стал так однозначно оценивать ситуацию со старыми и новыми кредитами. Спрос на заемные средства со стороны предприятий очень большой, поэтому риск-менеджерам приходится определять риски как раз при выдаче новых кредитов. При этом сформировалась группа хороших клиентов, за которых   сейчас   идет   борьба   между банками. А есть клиенты, которых никто не хочет кредитовать или которых предпочитают «выдержать», прежде чем начать с ними работать в области кредитования.

А. СКОГОРЕВА: «Выдержать» - это как?

Ю. ПТИЦЫН: Подразумевается, что если к нам приходит новый клиент, с которым мы раньше не имели дел, мы ему сразу займ не выдаем. Говорим: давайте поработаем, посмотрим, как будет выстраиваться наше взаимодействие, каковы наши перспективы по комплексному обслуживанию. Если мы понимаем, что дела складываются неплохо, - пожалуйста. Если нет, то приходится сдерживать естественное для банка желание заработать на процентах по кредиту.

А. СКОГОРЕВА: Полгода назад мне довелось брать интервью у руководителя «дочки» очень крупной иностранной финансово-кредитной группы. Спикер, отвечая на один из моих вопросов, посетовал, что в условиях кризиса крайне сложно стало оценивать риски кредитования. В «эпоху до Lehman Brothers», сказал он, мы знали, на что обращать внимание - на финансовую отчетность, кредитную историю. Теперь финансовая отчетность не отражает реальной ситуации в компании, а кредитная история… на то и кризис, чтобы она «выбрасывалась» в мусорный ящик и заемщики начинали писать ее с чистого листа. На что же тогда стоит ориентироваться при решении вопроса, давать кредит или нет?

Ю. ПТИЦЫН: Остаюсь при своем мнении: наличие у предприятия рынка сбыта, платежеспособного спроса и -добавлю - наличие обеспечения. От финотчетности мы, конечно, тоже отказываться не собираемся, это очень важный критерий. Если нам говорят: у нас прибыль, просто в отчетности мы показываем ее по минимуму или даже показываем убыток, - этот прием не работает. Потому что неясно, как заемщик в таком случае будет рассчитываться с банком.

A.  СКОГОРЕВА: Ну, про обеспечение банки сейчас разное говорят.

Ю. ПТИЦЫН: Так и обеспечение тоже разное. Наш опыт - лучшим видом обеспечения все-таки является недвижимость. Да, цены на нее сильно упали, да, они будут «отрастать» до докризисного уровня еще долго. Но есть непреложный факт: если залогом по кредиту является недвижимость, то этот залог никуда не денется. Чего не скажешь, например, об оборудовании или о товарах в обороте. Эти залоги легко могут быть проданы, и, что самое ужасное, заемщик, как показывает наш опыт, не несет за это никакой судебной ответственности.

B.   КОЛБАСИНА: Соглашусь с коллегой: очень важно, чтобы у заемщика был рынок сбыта и спрос на продукцию -именно платежеспособный спрос, потому что есть предприятия, которые работают исключительно себе на склад. Плюс к этому, для нас все-таки важна кредитная история и еще более важна история взаимоотношений с клиентами. И действительно, мы стали выдвигать более жесткие требования к качеству залога - кризис подвиг нас к этому.

СПАСИБО КРИЗИСУ ЗА БУДУЩИЙ РИСК-МЕНЕДЖМЕНТ?

Е. ЕЛИСЕЕНКОВА: В сентябре НБЖ опубликовал спецпроект «За что мы любим кризис». В рамках его мы опрашивали банкиров, работающих в разных направлениях бизнеса. Они нашли, за что сказать спасибо кризису. Что скажут в заключение нашего «круглого стола» риск-менеджеры?

С. МОИСЕЕВ: На мой взгляд, спасибо следует сказать хотя бы за то, что он подтолкнул нас к формулировке очень банальных и простых рекомендаций: банкам следует нанимать на позиции риск-менеджеров людей с большим опытом и не жалеть денег на совершенствование самого риск-менеджмента. В худшие времена их расходы окупятся с лихвой. Все остальное - менее важно: статистика, матмодели, отчеты. Главное, чтобы человек был хороший!

О. СОКОЛОВ: Я бы еще добавил третью рекомендацию: руководству банков надо «самообразовываться» по части риск-менеджмента, чтобы говорить на одном языке со специалистами этого профиля.

А. СКОГОРЕВА: А регулятору нужно что-то менять или самому меняться в этом отношении? До кризиса ведь была ситуация, когда ЦБ говорил банкирам: «Вы рискуете, наращивая кредитование», а они ему отвечали: «Не рискуем». Сейчас примерно ту же картину мы наблюдаем на депозитном рынке. Как сделать так, чтобы ЦБ и банкиры стали лучше понимать друг друга при определении рисков?

О. СОКОЛОВ: Боюсь давать рекомендации, а то ЦБ этим воспользуется. (Смеется.) Мне кажется, что Банку России следует периодически проводить стресс-тестирование систем риск-менеджмента в банках. Но слишком усердствовать здесь тоже не надо.

И. ВЕЛИЕВА: Я тоже считаю, что увлекаться проведением всевозможных проверок и стресс-тестирований не стоит. Скорее надо создавать для банков экономические стимулы для того, чтобы они не брали на себя излишние риски. Сейчас, например, обсуждается механизм, который мог бы «сглаживать» колебания кредитного цикла, который предусматривал бы создание резервов впрок, еще до того, как ситуация на рынке резко ухудшилась.

Ю. ПТИЦЫН: Знаете, может, такой механизм будет хорошо работать в западных странах, но у нас, боюсь, может произойти как раз то, о чем мы говорили раньше: иностранная best practice наложится на нашу, российскую специфику. Центральный банк будет приходить, оценивать размеры резервов и говорить: мало, увеличьте. А за ним будет приходить налоговая служба, оценивать размеры увеличенных резервов и говорить: много, платите налоги! Так что прежде, чем нам «запускать» этот механизм, хотелось бы, чтобы госструктуры договорились между собой.

С. МОИСЕЕВ: Мое глубокое убеждение: проблемы, с которыми мы столкнулись в результате кризиса, требуют прежде всего совершенствования надзора со стороны регулятора. Если это произойдет, то сбои в риск-менеджменте банков не будут носить глобального характера. И мы будем избавлены от угрозы возникновения таких «феноменов», как небезызвестные банки, «рухнувшие» в сентябре-октябре прошлого года. Вот это, на мой взгляд, и главный урок кризиса, и главный вывод, который мы должны сделать из него.