Нынешнего главу ЦБ теперь с полным основанием можно назвать третьим «долгожителем» среди руководителей российского Центрального банка. Он занимает должность председателя ЦБ уже десять лет. За почти 152-летнюю историю банка это кроме него удавалось только двум людям - Василию Попову (председатель правления Госбанка СССР в 1948-1958 годах) и Владимиру Алхимову (председатель правления Госбанка СССР в 1976-1986 годах). Десять лет - достаточно большой временной отрезок и в жизни человека, и уж тем более в жизни молодого российского банковского рынка. Много воды утекло, много банков ушло с рынка, рухнули сложившиеся стереотипы, поменялись стандарты ведения бизнеса. Рассказать обо всем, что сделал Сергей Михайлович в качестве главы ЦБ для изменения самой сути российского банковского рынка, в рамках одной статьи невозможно. Поэтому мы решили напомнить нашим читателям (а заодно и себе) о наиболее ярких эпизодах десятилетнего пребывания в ЦБ Сергея ИГНАТЬЕВА.

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ -СОДБИЗНЕСБАНК И МИНИ-КРИЗИС

Можно с большой долей осторожности сказать, что с первыми двумя годами руководства Банком России Сергею Игнатьеву повезло: банковский рынок наслаждался относительно спокойным периодом в современной экономической истории России, стабильно рос и развивался. Отзывать лицензии у финансово-кредитных организаций, конечно, приходилось. Но громких скандалов, вызванных «зачисткой» рынка от нежизнеспособных или недобросовестных кредитных организаций, не было.

Не было - до момента, пока Банк России в середине мая 2004 года не отозвал лицензию у Коммерческого банка содействия предпринимательству (000 «Содбизнесбанк») «в связи с неисполнением Содбизнесбанком федеральных законов, регулирующих банковскую деятельность, и нормативных актов Банка России». Такое официальное разъяснение давалось в тех случаях, когда банк нельзя было вывести с рынка по формальным признакам - за нарушение нормативов, установленных регулятором. У Содбизнесбанка «на бумаге» было все в порядке и с ликвидностью, и с достаточностью капитала. Правда, тогдашний первый заместитель председателя Банка России Андрей Козлов после отзыва лицензии заявил: качество активов у «Сод-бизнеса» было низким, а капитал - на две трети «нарисованным». ЦБ, по словам Козлова, дал руководителям банка время для работы над ошибками: 8 апреля комитет банковского надзора ЦБ в качестве предупредительной меры запретил банку прием вкладов населения и проведение валютнообменных операций на 6 месяцев.

«Мы надеялись, что руководство займется устранением нарушений», - объяснял Андрей Козлов. Меньше чем через месяц после введения запрета выяснилось, что руководители банка не собираются исправляться, и последовало закономерное решение ЦБ об отзыве у «Содбизнеса» лицензии.

Если бы история с Содбизнесбанком случилась сейчас, то имела бы все шансы пройти незамеченной: означенная финансово-кредитная организация не была самой крупной на рынке ни по размеру активов, ни по объему привлеченных вкладов физических лиц. По состоянию на i января 2004 года средства клиентов в банке составили 2,2 млрд рублей, из них вклады физических лиц - чуть менее 1,5 млрд рублей. Агентство по страхованию вкладов провело бы стандартную процедуру: разделило бы кредиторов на три очереди, определило бы объем вкладов, подлежащих стопроцентному возмещению, выбрало бы банк-агент для выплаты вкладчикам компенсаций, и в течение месяца «клиенты-физики» успокоились бы. Но Содбизнесбанк не входил в Систему страхования вкладов, поэтому Агентство не несло по отношению к его вкладчикам никаких обязательств.

Естественно, перспектива остаться без своих сбережений мгновенно воскресила в памяти клиентов «Содбизнеса» дела недавно минувших дней, а конкретно кризис 1998 года. Масла в огонь подливало то, что вокруг истории с отзывом лицензии стали множиться слухи: якобы она была отозвана не за «надувание» капитала и недолжное качество активов, а в результате исполнения политического заказа. Содбизнесбанк, как утверждали некоторые СМИ со ссылкой на некоторых экспертов, пытались «поглотить» бизнесмены, враждебно настроенные к владельцу банка Александру Слесаре-ву. Когда им это не удалось, они натравили на финансово-кредитную организацию регулятора, естественно, не подумав о том, что ждет вкладчиков Содбизнесбанка.

Опровергать такого рода обвинения - все равно что доказывать, что ты не верблюд. Их можно было бы проигнорировать (тем более что многие критические статьи в адрес регулятора носили тогда явно заказной характер). Но руководство Банка России пошло иным путем: оно скрупулезно и терпеливо объясняло и участникам рынка, и журналистам, и клиентам Содбизнесбанка, почему было принято решение об отзыве лицензии. Не забывая при этом о дальних целях: прецедент с Содбизнесбанком наглядно продемонстрировал, что Систему страхования вкладов надо выстраивать, как говорилось в СССР, опережающими темпами. Был подготовлен законопроект, который фактически уравнивал вкладчиков в правах на получение компенсаций независимо от того, вступил их банк в ССВ или нет. Речь и в том, и в другом случае шла о полной компенсации вкладов, не превышающих по сумме юо тыс рублей, различался только страхователь - в первом случае его роль играло АСВ, во втором - Центральный банк. «Вкладчикам все равно, кто вернет им их деньги, а банки, которые не вступили в систему страхования, постепенно уйдут с рынка», - пояснил позицию регулятора по данному вопросу Сергей Игнатьев в ходе своего выступления на заседании Госдумы, состоявшемся в начале июня 2004 года.

В истории с Содбизнесбанком проявились сразу две черты характера нового (тогда еще) главы Банка России: умение держать удар и умение мыслить на перспективу. Держать удар ему пришлось не только потому, что после отзыва лицензии у Содбизнесбанка на регулятора обрушился шквал критики. После вывода с рынка «Содбизнеса» проблемы возникли у банка «Кредит-Траст». Узнав об этом, вкладчики в течение нескольких дней буквально опустошили банк. Затем «зашатались» сразу две весьма заметные на рынке кредитные организации -Гута-Банк и банк «Диалог-Оптим». Проблемы возникли даже у одного из лидеров рынка - Альфа-Банка, поэтому предпринимать шаги по урегулированию ситуации ЦБ пришлось оперативно.

После скандала вокруг Содбизнесбанка (кстати, не закончившегося ни после отзыва лицензии, ни после проведения выплат его вкладчикам) и мини-кризиса 2004 года по банковскому сектору ходили упорные слухи, что Сергея Игнатьева скоро заменят. Мол, политические власти не простят руководству ЦБ того, что из-за «ерунды» (отзыва лицензии у одного далеко не самого значимого игрока) был нанесен удар по стабильности национальной банковской системы.

Но недоброжелатели нового главы Банка России сильно просчитались. Судя по тому, как развивались события дальше, «наверху» сделали прямо противоположный вывод: во главе регулятора стоит человек, которому под силу справляться с кризисными ситуациями. В начале ноября 2005 года Владимир Путин предложил назначить Сергея Игнатьева председателем ЦБ на второй срок - причем сделал это глава государства с опережением. По закону «О Банке России» Президент РФ предлагает кандидатуру на должность председателя ЦБ не позднее чем за три месяца до истечения срока полномочий действующего главы Банка России. Сергей Игнатьев был утвержден на должность председателя ЦБ го марта 2002 года, поэтому депутаты Госдумы считали, что вопрос о назначении нового главы регулятора или переназначении старого им придется рассматривать не ранее конца ноября 2005 года.

ИСПЫТАНИЕ НА ЛОЯЛЬНОСТЬ

Руководителей обычно оценивают не только по деловым качествам, уровню профессионализма, стрессоустойчиво-сти, но и по тому, насколько они лояльны к своим подчиненным, к команде, с которой они работают. И здесь с Сергея Игнатьева могли бы взять пример многие сильные мира сего. Далеко не все чиновники придерживаются принципа в трудные минуты своих не выдавать.

Сергею Игнатьеву не раз приходилось доказывать, что он этому принципу не изменяет. Нападок на его подчиненных было за прошедшие десять лет предостаточно. Одна из ожесточенных атак последовала вскоре после вышеупомянутого отзыва лицензии у Содбизнесбанка. В июне 2004 года депутаты Госдумы, встревоженные и самим скандалом вокруг «Содбизнеса», и последовавшей за ним паникой вкладчиков, заявили, что во всем виноват тогдашний первый заместитель председателя Банка России Андрей Козлов. В частности, Козлову ставилось в вину то, что он своими якобы ошибочными действиями спровоцировал напряженность на рынке межбанковского кредитования.

«Считаю эти обвинения необоснованными. Все существенные решения Козлов, как мой первый заместитель, принимает с моего согласия», - парировал глава Банка России. Стоит отметить, что это заявление было сделано всего через два года после назначения Сергея Игнатьева и что прозвучало оно на фоне множившихся слухов и сплетен о якобы неизбежных перестановках в руководстве ЦБ. Тем не менее Игнатьев не поколебался и взял всю ответственность за мини-кризис на себя.

Почти наверняка главе ЦБ приходилось отстаивать своих сотрудников и в других ситуациях, возможно, менее заметных для сторонних наблюдателей. Но рынку помимо защиты Козлова запомнился и другой прецедент, имевший место совсем недавно - осенью прошлого года. Тогда тоже на скандальной волне подал в отставку с должности первого заместителя председателя ЦБ Геннадий Ме-ликьян, до этого на протяжении пяти лет возглавлявший Комитет банковского надзора. Естественно, эта новость породила множество версий - в том числе и о том, что г-н Меликьян был вынужден своей отставкой «ответить» за банкротство Межпромбанка, скандал с банками так называемой «уринской группы» и с трудом предотвращенный крах Банка Москвы. На слушаниях в Госдуме, состоявшихся через месяц после этой отставки, депутат от КПРФ Анатолий Локоть предложил Игнатьеву дать оценку деятельности Меликьяна, прежде чем Госдума будет обсуждать, стоит ли благодарить его за работу. «Что делать? - поинтересовался депутат. - Кидать башмаки в спину Меликьяну или поклониться ему в пояс?». «Никаких башмаков, - твердо заявил глава ЦБ. - Я очень не хотел, чтобы он уходил, но он решил поменять образ жизни. Банковский надзор, наверное, самое «горячее» место, самая «горячая» должность, где похвалы никогда не дождешься ни от общественности, ни от банковского сообщества. Я не скажу, что он (Меликьян - прим. ред.) правильно поступил, но я его понимаю».

ИСПЫТАНИЕ НА СКОРОСТЬ - МАКСИ-КРИЗИС 2008 ГОДА

Когда происходят масштабные финансовые потрясения, в первую очередь, всегда обличают регуляторов финансового рынка. В этом смысле Россия ничем не отличается от других стран. Любимым вопросом американских налогоплательщиков после обвального падения фондовых индексов и банкротства Lehman Brothers был «Куда смотрели регуляторы, почему они «проспали» кризис?». Примерно такие же вопросы задавали впоследствии и руководителям российского Центрального банка, правда, с гораздо меньшими основаниями: наша страна стала лишь реципиентом заморского кризиса, а не родиной его возникновения.

Первые признаки того, что на российском банковском рынке не все спокойно, появились за несколько дней до 15 сентября - дня (а точнее, ночи), когда Lehman Brothers обратился в суд с заявлением о банкротстве и с просьбой о защите от кредиторов, и сентября сумма средств, предоставленных ЦБ на однодневных аукционах РЕПО, приблизилась к показателям ноября 2007 года, составив зоо млрд рублей. Аналитики расценили этот факт однозначно: банки испытывают дефицит «короткой» ликвидности из-за резкого падения котировок ценных бумаг. К тому же финансово-кредитные организации стремятся сформировать «подушки безопасности» - на случай, если события в мировой экономике будут развиваться по принципу «от плохого к худшему».

В ситуации, когда кризис еще не начался, но уже зазвучали первые тревожные звоночки, от регуляторов рынка требуется почти ювелирная точность. Необходимо удовлетворить «жаждущих» и в то же время показать, что оснований для паники нет. «Все спокойно, все нормально», - уговаривал Сергей Игнатьев своих подопечных. И, возможно, уговорил бы, если бы не случившееся через три дня после этого банкротство Lehman Brothers.

После 15 сентября на уговоры времени не оставалось. Регулятор снизил ставки отчислений для банков в фонды обязательного резервирования (хотя до этого трижды поднимал их в течение 20о8 года). Скорее всего, на этот шаг Банк России пошел скрепя сердце: по оценкам ЦБ, снижение ставок ФОР должно было привести к росту денежной массы (агрегата Мг) на 2%. А рост денежной массы автоматически «разгонял» инфляционные показатели, которые в результате пришлось пересматривать в сторону повышения.

Но на тот момент не инфляция была главной головной болью российских финансовых властей, а изголодавшийся по ликвидности банковский сектор. Снижение ставок ФОР высвободило для банков порядка 300 млрд рублей. Помогла эта «подпитка», правда, далеко не всем финансово-кредитным организациям. Довольно быстро в банковской системе стали обнаруживаться слабые звенья - банки, неспособные выдержать удар кризиса. Новости об их падении только усиливали панические настроения и среди профессиональных участников рынка, и среди клиентов банков.

В сложившейся ситуации счет уже шел не на недели, а на дни, причем каждый следующий день мог стать последним в жизни еще одного банка. ЦБ пришлось принимать все новые и новые стабилизирующие меры, поскольку было очевидно, что одним решением - пусть даже таким важным, как снижение ставок ФОР - рынок не успокоить. Был значительно расширен перечень активов, принимаемых Банком России в залог при рефинансировании банков. Регулятор начал проводить аукционы по предоставлению финансово-кредитным организациям беззалоговых кредитов (необеспеченных займов). Поскольку в сентябре - октябре гоо8 года межбанковское кредитование полностью «заморозилось» (банки отказывались кредитовать друг друга из-за кризиса доверия), ЦБ предпринял экстраординарную «размораживающую» меру. Был создан временный механизм, предусматривающий компенсацию Банком России до 90% убытков кредиторов в том случае, если они предоставляли займы банкам, у которых впоследствии была отозвана лицензия.

Конечно, этим список антикризисных мер и шагов, предпринятых Банком России, не ограничился. Но без упоминания об одном из них явно не обойтись: совместно с Агентством по страхованию вкладов Банк России запустил механизм санации проблемных финансово-кредитных организаций. Поток новостей о том, что тот или иной банк лишился лицензии из-за несостоятельности, начал иссякать - вместо этого стали появляться новости о том, что тот или иной банк пошел на санацию. Но слово «санация» явно не имело того алармистского эффекта, который производят слова «отзыв лицензии». Во многом поэтому панические настроения среди вкладчиков начали затихать.

Ровно через четыре месяца после падения Lehman Brothers Сергей Игнатьев заявил, что ситуация в банковском секторе стабилизировалась: «Если вклады населения в октябре 20о8 года сократились на 360 млрд рублей, то в ноябре они оставались практически неизменными, было лишь небольшое сокращение, а уже в декабре прирост составил 400 млрд рублей. Что касается кредитования российскими банками экономики, идет небольшой рост, хотя и очень небольшой». При этом глава ЦБ изменил бы себе, если бы попытался приукрасить картину, объявив об окончательной и полной победе над кризисом. «Ситуация в банках очень разная», - признавал он. Но в то же время давал понять: худшее для российского банковского рынка позади, а впереди у него долгий путь восстановления и не слишком увлекательная, но необходимая работа над ошибками.

Закончить эту главу хочется теми же словами, какими мы ее начали: в любом кризисе все равно всегда будут винить регуляторов рынка. Точно так же их всегда «задним числом» будут упрекать в том, что они «гасили» кризис слишком медленно, запаздывали с принятием жизненно важных мер или принимали такие меры, которые впоследствии привели к «перекосу» - нарушению конкурентной среды на спасенном рынке. Такие упреки напоминают старый анекдот, когда мама спасенного из проруби мальчика требует от спасителя вернуть шапочку ребенка: «Сына вы спасли, а шапочка-то утонула!». «Шапочка», если подразумевать под ней несколько банков, не переживших кризис, действительно утонула. Зато банковская система выстояла и, что важно, не утратила на несколько лет (как это было после кризиса 1998 года) доверия со стороны клиентов. Даже проявления банкофобии, вполне объяснимые на фоне банковского кризиса, в России удалось свести к разумному минимуму: во всяком случае, ни антибанковских демонстраций (как это совсем недавно было в Греции), ни захватов местных Уолл-Стритов у нас не было. Рискнем предположить, что и в этом немалая заслуга руководства Центрального банка, сумевшего удержать рынок от сползания к хаосу.

ИСПЫТАНИЕ НА СТОЙКОСТЬ -МЕЖПРОМБАНК, «УРИНСКАЯ ГРУППА», БАНК МОСКВЫ

Есть поговорка: пережил войну - теперь попробуй пережить мирное время. Для Центрального банка в посткризисный период она оказалась очень актуальной. Российский банковский рынок не успел толком оправиться от потрясений и восстановить докризисные темпы роста, как началась череда скандальных банкротств. В начале лета гою года Межпромбанк, входивший в ТОП-30 российских финансово-кредитных организаций, не смог расплатиться с ЦБ по беззалоговым кредитам. Через несколько недель МПБ допустил дефолт по еврооблигациям, что стало первым прецедентом неисполнения российским банком своих обязательств перед иностранными кредиторами за несколько последних лет. 5 октября 20io года Банк России отозвал у «Межпрома» лицензию на осуществление банковских операций.

На рынке банкротство Межпромбанка не вызвало паники, хотя воспоминания о «мрачной 0сени-2оо8» были еще свежи. Эксперты указывали на то, что МПБ занимался чем угодно, только не нормальной банковской деятельностью. Центральный банк, похоже, придерживался той же точки зрения: во всяком случае, бывший первый заместитель председателя ЦБ Геннадий Меликьян в конце гон года заявлял: «мы детально знали в нем ситуацию с 2004-2005 годов, когда изучали банк при включении его в Систему страхования вкладов. Мы понимали, что нормальным банком он только называется, кредитует в основном себя, использует различные схемы и большое количество технических компаний, реально нарушая некоторые нормативные требования».

Коль скоро регулятор рынка все понимал насчет «Межпрома», но лицензию у него не отзывал, у многих возник вопрос - почему, собственно? Еще актуальнее этот вопрос стал после того, как были отозваны лицензии у нескольких банков, входивших в так называемую «уринскую группу» (предположительно принадлежавших через подставных лиц одному и тому же владельцу - бизнесмену Матвею Урину). Руководители ЦБ утверждали, что эти банки организовали настоящую криминальную цепочку и реализовывали такие схемы, что «волосы дыбом вставали». Стоит  отметить, что  «банки-уринцы», хотя и были по отдельности некрупными организациями, нанесли совместными усилиями больший ущерб фонду страхования вкладов, чем Межпромбанк (точнее, его розничная «дочка» Межпромбанк Плюс). Страховые выплаты вкладчикам Традо-Банка, Донбанка, банка «Славянский», банка «Монетный дом» и Уралфинпромбанка составили порядка ю млрд рублей. Соцгорбанк, также считавшийся «уринцем», лишился лицензии в апреле гон года, в результате чего у АСВ прибавилось головной боли еще на 7 млрд рублей. По сравнению с этим чуть более ранний отзыв лицензии у Муль-тибанка в марте гон года показался, наверное, регулятору рынка и АСВ совсем небольшой неприятностью.

После вывода с рынка Межпромбанка и «уринцев» можно было бы ожидать затишья, если бы не одно «но»: в то время как ЦБ был вынужден разбираться с этими активами, на подходе был АМТ Банк. Обязательства этого банка по вкладам, не превышающим 700 тыс рублей, составляли почти 13 млрд рублей, что сделало АМТ Банк рекордсменом за всю историю существования российской Системы страхования вкладов. Скандал вокруг Банка Москвы даже не хочется подробно расписывать: о нем было сказано слишком много. Чуть было не состоявшийся крах этого актива спровоцировал ожесточенную дискуссию об эффективности банковского надзора в России. Сергею Игнатьеву, наверное, понадобились вся его стойкость и все спокойствие, чтобы выслушать поток критических замечаний и даже обвинений в адрес руководимого им ведомства.

Но главной его заслугой, на наш взгляд, было то, что он не проникся идеей презумпции виновности всех участников рынка - хотя искушение сделать это, судя по всему, было велико. Почти во всех скандально ликвидированных банках вскрывались в той или иной мере факты фальсификации отчетности, во многих прослеживались признаки вывода активов (в ряде случаев эти признаки потом были переквалифицированы в факты). «Надзор не может предотвратить такие явления, если нет реальной угрозы уголовного наказания за подобные действия», - заявил «под занавес» 20io года Сергей Игнатьев в интервью газете «Коммерсант». Регулятор может лишь строже смотреть за банками - но как при этом не перейти ту хрупкую грань, за которой надзор превратится в слежку?