Тема санкций на протяжении апреля и мая была, наверное, одной из самых популярных в российских деловых СМИ, пока ее не вытеснила тема газового контракта, заключенного между Россией и Китаем. Почему этот контракт так важен для нашей страны и почему на него так болезненно реагируют европейские потребители российского голубого топлива? Сможет ли Россия, благодаря заключенному в Шанхае соглашению, избежать экономической рецессии? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ главный исполнительный директор группы «Дойче Банк» в России Павел ТЕПЛУХИН.

NBJ: Павел Михайлович, как Вы оцениваете нынешнее состояние нашей экономики и как Вы охарактеризовали бы его – стагнация, рецессия, кризис?

П. ТЕПЛУХИН: Каждый из этих терминов имеет свое, довольно жесткое определение, поэтому надо быть очень осторожным, используя любой из них. Если Вас интересует мое мнение, то я сформулирую его так: несколько недель назад мы стояли на грани рецессии. Это было связано с целым рядом факторов, самый простой из которых – отсутствие причин для дальнейшего роста ВВП. Здесь уже самое время перейти к макроэкономической теории: ВВП любой страны состоит из частного и государственного потребления, частных и государственных инвестиций и чистого экспорта. Давайте теперь посмотрим на каждый из этих компонентов в отдельности.

Частное потребление в России в последние годы довольно сильно росло, поскольку его активно стимулировали различные действия государства: повышение пенсий и зарплат, реализация различных программ, например кампании по приобретению автомобилей посредством обмена старых. Какое-то время эти механизмы работали, но в прошлом году они перестали работать, поскольку стало очевидно, что российские производственные мощности загружены под завязку. В таких условиях монетарное стимулирование потребительского спроса способно привести только к повышению цен. Необходимо отдать должное экономическому блоку в нашем правительстве: он вовремя «позвонил в колокольчик» и дал понять, что смысла в дальнейшем применении этих механизмов нет. Желаемого эффекта они больше не дают. 

NBJ: А государственное потребление?

П. ТЕПЛУХИН: В России участие государства в экономике и так немаленькое. Естественно, не ставилась задача, чтобы оно заняло еще большую долю. Поэтому, я думаю, нет стремления и к тому, чтобы увеличивались государственные инвестиции, потому что в конечном счете это неизбежно приведет к еще большему, чем сейчас, огосударствлению экономики.

NBJ: Какой процент ВВП составляют два компонента – частные и государственные инвестиции?

П. ТЕПЛУХИН: Порядка 25%. Около 70% приходится на частное и государственное потребление, оставшиеся 5% – чистый экспорт. Думаю, насчет этого компонента все более или менее ясно: на сегодняшний день все, что Россия экспортирует, связано в основном с нефтегазовым сектором. Цены на нефть и газ не увеличиваются – экспорт не растет или рост находится на уровне статистической погрешности.

NBJ: То есть рост ВВП с учетом того, что ни один из этих компонентов не растет, просто невозможен?

П. ТЕПЛУХИН: Возможен, но важно понимать, какие колоссальные вливания в экономику требуются для этого. Чтобы ВВП России вырос хотя бы на 1%, государственные инвестиции должны увеличиться кратно, а частные инвестиции – процентов на 20%. Каким образом это можно обеспечить, если механизмы частного инвестирования очень ограничены, инструменты инвестирования зачастую неуклюжи, примитивны и зарегламентированы? В результате в России идут по самому простому пути: покупают американские доллары, после чего сначала от правительства, затем от различных экспертов, от СМИ становится слышно о значительном оттоке капитала из РФ.

NBJ: Но отток действительно огромен, особенно в этом году.

П. ТЕПЛУХИН: В том-то и дело, что говорить об оттоке, по моему мнению, в данном случае совершенно неправильно. Ведь речь не идет о том, что какое-то количество денежных ресурсов перемещается за границу и растворяется на счетах в иностранных банках. Спору нет: с какими-то средствами именно так и происходит, но это копейки. По сути, весь отток капитала происходит в следующей форме: вкладчики «выходят из рубля» и переводят средства на мультивалютные счета, банки аккумулируют депозиты и выдают предприятиям валютные кредиты. Поэтому, на мой взгляд, деньги никуда не утекают, они остаются в стране.

NBJ: Но если послушать заявления как представителей власти, так и различных экспертов, то все выглядит куда трагичнее.

П. ТЕПЛУХИН: Трагично то, что в России на официальном уровне не работают над дефинициями, иной раз используются термины, которые порождают негативные коннотации, а потом из-за рубежа слышно, как наказана Россия в результате огромного оттока капитала.

По моему мнению, все проще, чем может показаться на первый взгляд: Россия за последние 20 лет стала бивалютной страной, она привыкла жить в системе двух валют – рубля и доллара. Пора уже относиться к этому спокойно.

NBJ: А пора ли? Ведь сейчас мы слышим призывы к дедолларизации нашей экономики. Хотелось бы узнать, как Вы к этому относитесь.

П. ТЕПЛУХИН: Эту идею нельзя реализовывать с помощью принудительных мер. Если за два десятилетия страна привыкла жить в бивалютной системе, то, наверное, потребуется еще примерно столько же времени, чтобы дедолларизировать экономику.

NBJ: В начале нашей беседы Вы сказали, что Россия несколько недель назад стояла на грани рецессии. Теперь, насколько я понимаю, мы сделали от этой грани шаг назад. Что же произошло?

П. ТЕПЛУХИН: Чудо. Я говорю об этом без всякой иронии, такое чудо бывает раз в сто лет. Россия заключила с Китаем 30-летний контракт на сумму 400 млрд долларов.

NBJ: Сумма, конечно, неплохая, но ведь эти средства должны быть растянуты на 30 лет.

П. ТЕПЛУХИН: Это расхожее, но ошибочное утверждение. На деле сумма может быть освоена в любые годы из этих 30 лет. В частности, уже в 2014 году Россия получит авансовый платеж в размере 25 млрд долларов – порядка 1% от нашего ВВП. При этом не стоит забывать о том, что в первые четыре года действия контракта будут осуществлены инвестиции на сумму 75 млрд долларов, из них примерно 50 млрд долларов для строительства трубопровода и создания инфраструктуры на территории России. Уже сейчас понятно, исполнителями заказов станут российские предприятия, что повлечет за собой повышение занятости и зарплат рабочих. 50 млрд долларов, о которых я упомянул выше, добавятся к ВВП и могут увеличить его примерно на 2,5%. Неплохая прибавка, не так ли?

NBJ: Когда обсуждают газовый контракт между Россией и Китаем, обычно говорят: ну да, хорошо, что его заключили, но цена оставляет желать лучшего…

П. ТЕПЛУХИН: Знаете, когда я слышу подобные заявления, мой интерес к тому, кто это говорит, сразу пропадает. Цена поставок газа в Китай – это несколько страниц, на них прописано все: понижающие и повышающие коэффициенты, поставки гарантированных и сверхгарантированных объемов с учетом инфляции, стоимости нефти… Список можно продолжать.

NBJ: Поэтому корректнее говорить, что речь идет о формуле цены?

П. ТЕПЛУХИН: Конечно. Уместнее говорить о «вилке», но вычислять ее тоже нет смысла, как не имеет смысла и оценивать условия контракта с точки зрения выигрыша или проигрыша России в цене по одной простой причине: восточносибирскую нефть и газ до сих пор продать было некому! Альтернативного Китаю покупателя не было, соответственно, не было и альтернативной формулы цены, только та, которую согласовали в рамках переговоров в Шанхае. Наличие покупателя – это уже огромный плюс.

NBJ: Даже если цена поставок в Китай будет ниже, чем цена, по которой Россия продает газ странам ЕС?

П. ТЕПЛУХИН: Даже если так. Какое отношение имеет цена на восточносибирский газ к цене на газ, идущий в Европу? Мы должны четко понимать, что у Китая есть другие поставщики голубого топлива – Туркменистан, Катар. Получается, мы сейчас выходим на принципиально новый рынок, отличный от европейского: Европа – рынок продавца, где «Газпром», по сути, монополист, Китай – рынок покупателя, поскольку КНР может выбирать, у кого покупать газ. Можно ли в таких разных условиях автоматически сравнивать цены или формулы цен?

NBJ: Но если Европа – одно, а Китай – совсем другое, почему новость о российско-китайском газовом контракте вызвала некоторый переполох в странах ЕС? Ведь совершенно понятно, речь идет о разных месторождениях, и Европа не должна пострадать от того, что Китай будет получать восточносибирский газ.

П. ТЕПЛУХИН: Действительно, никто не отнимает у них газ, они это прекрасно понимают. Их волнение лежит в совсем иной плоскости – геополитической. Есть мнение, что, заключив контракт с Китаем, Россия может позволить себе занять более жесткую позицию в переговорах с европейскими потребителями.

NBJ: Но китайский потребитель не сможет, по крайней мере в первые несколько лет, перекрыть всех европейских потребителей.

П. ТЕПЛУХИН: Всех не сможет, но по этой трубе пойдет столько газа, сколько сейчас мы поставляем в некоторые страны Европы. С точки зрения финансовых технологий Китай может заменить европейских покупателей очень быстро.

NBJ: Раз уж мы обсуждаем газовую тему, нельзя не задать вопрос: насколько реальным Вам представляется начало третьей газовой войны?

П. ТЕПЛУХИН: Я не люблю терминов, несущих не экономическую, а эмоциональную окраску, а слово «война» относится к разряду таковых. Если же говорить о нынешней ситуации, то ничего сверхординарного не происходит. Тот факт, что «Газпром» является газовым монополистом на европейских рынках, известен уже давно. Все монополисты, независимо от того, на каких рынках они работают, какие товары или услуги поставляют, ведут себя одинаково: пытаются «отжать» максимально выгодную для них цену. Если речь идет о конкурентном рынке, то цена находится на пересечении двух кривых – спроса и предложения. В случае с поставками газпромовского газа в Европу этих двух кривых нет, именно поэтому устанавливаются разные цены в каждом случае для конкретного потребителя. Эксперты, осуждающие поведение «Газпрома» и говорящие о неожиданном обострении, просто лукавят. По-моему, газовой войны нет – есть жесткие переговоры.

NBJ: Это очень хорошо, но нет ли здесь мины замедленного действия: сейчас много говорят о том, что состояние украинской экономики плачевное и, если в ближайшее время оно не стабилизируется, то страну ждет полномасштабный экономический кризис. Есть ли, с Вашей точки зрения, основания опасаться этого?

П. ТЕПЛУХИН: Трудно ответить на данный вопрос, потому что пару месяцев назад Международный валютный фонд прекратил публикацию сведений об экономике Украины. Такие публикации – единственный надежный источник достоверной информации о ее состоянии.

NBJ: О чем свидетельствует прекращение обнародования такой информации?

П. ТЕПЛУХИН: Не могу утверждать наверняка, поэтому выскажу только предположение: по-видимому, МВФ счел, что сведения, поступающие из Украины, не отражают истинное положение дел в экономике страны. А раз есть сомнения в качестве информации, то автоматически отзываются все прогнозы и оценки фонда.

NBJ: Многие эксперты рассматривают газовый контракт, о котором мы говорили выше, как прямой ответ на попытки изолировать Россию. Насколько возможно под тем же углом зрения оценивать идею создания в России национальной платежной системы и насколько реален этот проект?

П. ТЕПЛУХИН: Прежде чем ответить на Ваш вопрос, я задам другой. Россия уже 20 лет строит рыночную экономику, претендует на то, чтобы войти в пятерку крупнейших экономик мира, и при этом до сих пор пользуется услугами исключительно внешних платежных систем. Разве это логично? Понятно, что малым странам экономически невыгодно создавать собственные НПС, издержки будут слишком высокими, проекты просто-напросто «не отобьются». Но почему Россия, которая, согласно данным Всемирного банка, по показателю покупательной способности занимает пятое место в мире, идет в этом вопросе тем же путем, что и малые страны?

NBJ: То есть Вы сторонник создания НПС?

П. ТЕПЛУХИН: Конечно. Но при этом я не считаю, что речь должна идти об уходе из страны международных платежных систем – пусть остаются. Это не должно мешать построению собственной национальной платежной системы. Тем более что, по моему мнению, это не сверхсложный процесс. Конечно, система не создается за час – потребуется время, но, в принципе, это давно могло бы быть осуществлено.

NBJ: В качестве одного из вариантов создания НПС рассматривается открытие Visa и MasterCard совместной российской «дочки». По Вашему мнению, это здравое предложение?

П. ТЕПЛУХИН: Вы правильно заметили, что это только один из вариантов. Что же касается моей оценки, то названный Вами путь вполне реалистичный.

NBJ: То обстоятельство, что Visa и MasterCard остаются, конечно, обрадовало участников банковского рынка, поскольку сейчас имеет место множество спекуляций. В частности, говорят о том, что при определенном раскладе иностранные компании могут уйти из России. Вы представляете крупнейший европейский банк. По Вашему мнению, может ли сложиться такая ситуация, при которой Deutsche Bank свернет свою деятельность в РФ?

П. ТЕПЛУХИН: Deutsche Bank пришел в Россию более 130 лет назад. Как Вы понимаете, за этот период случилось многое (и кризисы, и смена режимов), но Deutsche Bank не сворачивал свою деятельность. Наш банк рассматривает себя как мост между Россией и глобальными рынками капитала, по которому постоянно идет движение в обе стороны. Я надеюсь, что нынешнее охлаждение отношений между Россией и ЕС не приведет к прекращению этого движения.